РЕШЁВСКИЙ (Reshevsky) Сэмюэл (р. 26.11.1911, Озоркув, Польша), амер. шахматист, один из претендентов на мировое пер-во в кон.
1930-х — нач. 50-х гг.; междунар. гроссмейстер (1950). Шахм. литератор. Бухгалтер. Играет в III. с 5 лет; считался шахм. вундеркиндом, уже в 8 лет гастролировал в Берлине, Вене, Париже, Лондоне и др. городах с сеансами одноврем. игры.

С 1920 — в США. В 1922 уч-к т-ра мастеров в Нью-Йорке — 3—6-е м. В сер. 1920-х — нач. 30-х гг. успешно выступил в ряде нац. и междунар. сор-ний: т. н. западные чемп-ты США — 1924 — 5-е м., 1927 — 3—5-е, 1931 и 1934 — 1-е, 1932 и 1933— 2-е; Маргит (1935) — 1-е (впереди X. Р. Капабланки); чемп-т США (1936) — 1-е; Ноттингем (1936) — 3—5-е м. Борьба, соперничество — вот что привлекает меня в шахматах» (Р.).Уч-к сор-ний на пер-во мира: м.-т. на пер-во мира, Гаага — Москва (1948) — 3—4-е м. (с П. Кересом); т-р претендентов (1953) — 2—4-е (с Д. Бронштейном и Кересом); проиграл ч/ф матч претендентов (1968) В. Корчному — 2 1/2 : 5 1/2 ( + 0, —3, =5); межзон. т-ры: Амстердам (1964) — 8—9-е м. (с Л. Портишем); Сус (1967) — 6—8-е (с В. Гортом, Л. Штейном); Пальма (о. Мальорка, 1970) — 17-е; Петрополис (1973) — 11-е м. Р.— многолетний лидер амер. шахматистов. 8-кратный чемп. США (1936—69). В составе к-ды США уч-к 7 олимпиад (1937—74), 4 матчей СССР — США (1945—55); в составе к-ды избранных шахматистов мира уч-к «матча века» с к-дой СССР (1970). Лучшие рез-ты в др. междунар. сор-ниях: Ярмут (ныне Грейт-Ярмут; 1935)— 1-е м.; Кемери (1937)—1—3-е; Земмеринг—Баден (1937) — 3—4-е; Гастингс (1937/38) —
1-е; АВРО-турнир (1938) — 4—6-е; Даллас (1957) и Буэнос-Айрес (1960 и 1970) — 1—2-е и 4—6-е; Марибор (1967) — 2-е; Натанья (1969) — 1-е; Пальма (о. Мальорка; 1971) — 3—4-е; Лондон (1973) — 3—4-е м.

Успешно сыграл ряд матчей, в т.ч. против

И. Горовица — 9 1/2: б 1/2 (1941; + 3, —0, =13);
С. Глигорича — 5 1/2 : 4 1/2 (1952; +2, —1, =7);
М. Найдорфа— 11 : 7 (1952; +8, —4, =6) и 9 1/2 : 8 1/2 (1953; +5, —4, =9);
У. Ломбарди — 6 1/2 : : 2 1/2 (1956; +4, —0, =5),
А. Бисгайера — 6 : 4 (1957; +4, —2, =4),
Д. Бирна — 7 : 3 (1957; +7, —3, =0);
П. Бенко — 5 1/2 : 4 1/2 (I960; +3, —2, =5).
В 1961 играл матч с Р. Фишером; при ничейном счёте ( + 2, —2, =7) победа была присуждена Р. из-за отказа соперника продолжать игру.

До кон. 1980-х гг. продолжал участвовать в сор-ниях, в т. ч. чемп-т США (1982) — 3—5-е м.; междунар. т-ры — в Беэршева (1984) — 4—6-е м.; Рейкьявик (1984)—1—3-е; Лугано (1985) —2 — 15-е м. «Решевский — яркий и самобытный шахматист. Он отлично считал варианты, обладал незаурядным позиционным пониманием...» (М.Ботвинник).

А. Алехин — С. Решевский
(Ноттингем, 1936)

1. Kf3 d5 2. d4 Kf6 3. еЗ с5 4. сЗ Kbd7 5. Kbd2 Фс7 6. Фа4 g6 7. c4 Cg7 8. cd К : d5 9. ФЬЗ К5Ь6 10. a4 cd 11. ed a5 12. Cb5 0—0 13. 0—0 Kf6 14. Ле1 Cf5 15. Kf1 Фd6 16. ФаЗ Ф : аЗ 17. Л : аЗ Kfd5 18. Kg3 Cd7 19. ЛЬЗ Лfd8 20. Cd2 К : а4 21. Ла1 КаЬб 22. Л : а5 С : Ь5 23. ЛЬ : Ь5 еб 24. ЬЗ Лd7 25. Ке4 Л : а5 26. С : а5 Кс8 27. Ке5 С : е5 28. de Kc7 29. Kf6+ Kpg7 30. К : d7 К : Ь5 31. Cd2 Ke7 32. Kpf1 Kd4 33. Ь4 Kd5 34. Кс5 Ь5 35. Kd3 16 36. Cc1 fe 37. К : е5 Кс2 38. СЬ2 Кс : Ь4 39. Кре2 Kpg8 40. g3 Ke7 41. Kf3 Ked5 42. Kg5 Kc7 43. КреЗ Кеб 44. f4 h6 45. Kf3 Kpf7 46. Kpd3 Kd5 47. Cc1 Kf6 48. Cb2 Kd7 49. СаЗ е5 50. КреЗ Креб 51. СЬ2 Kpd5 52. Kh4 КЬ6 53. Ccl Kc4+ 54. Kpf2

FEN - нотация Форсайта-Эдвардса

FEN - Общепринятая система записи ситуации на шахматной доске. Применяется для хранения информации о позиции в различных базах данных шахматных программ, а так же для записи диаграмм. Представляет собой строку символов, например:

На примере изображена начальная позиция. Цветом выделены следующие блоки, разделенные одним пробелом:

1. rnbqkbnr — расположение фигур на 8-й горизонтали слева направо, / — разделитель,
2. pppppppp — расположение фигур на 7-й горизонтали,
3. 8/8/8/8 — пустые 6-5-4-3-я горизонтали, PPPPPPPP — расположение фигур на 2-й горизонтали,
4. RNBQKBNR — расположение фигур на 1-й горизонтали,
5. w — предстоит ход белых, (b - для черных)
6. KQkq — возможны короткие и длинные рокировки белых и чёрных, рокировка уже не доступна , то (-).
7. не было предыдущего хода пешкой на два поля (-), в противном случае будет указано проходимое поле
8. число предыдущих ходов без взятий или движения пешек (0) - для определения ничьи по правилу 50 ходов
9. предстоит первый ход (1)

Тайна одного феномена.

Александр КОБЛЕНЦ

В целях рекламы курорта Кемери в 1937 году здесь был организован крупный международный турнир. Впервые на латвийскую землю ступили американские гроссмейстеры Самуил Решевский и Ройбн Файн. И немудрено, что они сразу оказались в центре внимания журналистов.
Внешне они были удивительно похожи — оба маленького роста, худощавые, с одинаково правильными чертами лица, даже одинаковым цветом волос. В равной степени их «объединяла» и взаимная неприязнь, обусловленная, по-видимому, не столько личными мотивами, сколько борьбой за кусок хлеба.

Рассказывали, что в один из предновогодних вечеров Файн обратился к Решевскому со следующими словами:

— Слушай, Сэмми, давай помиримся!
И не успел собеседник ответить, как Файн с ехидной улыбочкой продолжал:
— Знаешь, я ведь тебе от души желаю того же, что и сам ты желаешь мне!
— Опять начинаешь? — выпалил в ответ Решевский.

Ворбще участие Решевского в турнирах всегда вызывало особый интерес. Думается, причиной тому послужила былая слава шахматного вундеркинда. У широкой публики она ассоциировалась с представлением о чем-то непостижимом, гениальном.

Шахматный мир был ошеломлен, когда шестилетний Сэмми начал в сопровождении отца выступать в крупнейших городах Европы с сеансами одновременной игры против взрослых. Зрители и журналисты утверждали, что наблюдать за малышом на сеансах было жутковато. Игра вундеркинда, одетого в матросский костюмчик, казалась пронизанной демонической силой. Один за другим взрослые дяди сдавались с виноватой улыбкой. Детская непосредственность проявлялась лишь тогда, когда сеансер был вынужден капитулировать. На такие случаи у него был припасен «патентный жест» — он мгновенно сметал на пол оставшиеся на доске фигуры. Иногда это действие сопровождалось слезами.

Из рукописи книги воспоминаний «Свет и тени», над которой автор заканчивает работу.


Милан Видмар рассказывал, что появление мальчика в Вене в 1917 году (Решевский родился в 1911 году на территории современной Польши) вызвало настоящую панику в местном шахматном клубе. Поначалу все восхищались игрой вундеркинда, умилялись его первым победам и смешным комментариям. Однако когда мальчик круто расправился с сильнейшими шахматистами клуба, члены правления  разволновались не на шутку. На карту было поставлено «доброе имя» клуба! Было решено любой ценой «угомонить» маленького монстра, пригласив известного венского мастера Зигфрида Вольфа.

— Где этот мальчуган? — спросил маэстро, едва переступив порог клуба. — Я положу конец этому трюкачеству! Вольф сел за доску и был разбит наголову.

Тогда в роли экзаменатора согласился выступить сам Видмар. Югославский шахматист разыграл дебют чуть небрежно и вскоре, по его словам, почувствовал железную хватку противника. Видмару лишь с большим трудом удалось освободиться, а потом и одержать победу. Он не помнил, сколько часов продолжалась жестокая схватка, сопровождавшаяся озабоченными взглядами венских болельщиков. Юный противник в знак сдачи опрокинул своего короля.

Всю партию мальчик играл, стоя на стуле на коленях: иначе он не мог дотянуться до фигур. Не меняя позы, он подался чуть вперед и, положив головку на доску, горько заплакал. Стояла тягостная тишина. Видмар удалился украдкой — победа, по его признанию, не принесла ему радости.

Появление Решевского вызвало большой интерес в научном мире. Медики почтительно расспрашивали мальчика, как это он ухитряется так хорошо играть в шахматы. Сэмми только пожимал плечами. Тайна шахматного феномена так и осталась нераскрытой.

Во время турнира в Кемери я был прикреплен переводчиком к иностранным участникам, что для меня — редактора латышского журнала «Шаха максла» — было более чем кстати. Не удивительно, что в личной беседе с гроссмейстером я спросил, чем он, бросая ретроспективный взгляд на выступления детских лет, объясняет секрет своих феноменальных данных.

Сыграв 34.. .Феб, Капабланка предложил ничью, будучи, по-видимому, убежден в том, что главная опасность для него миновала.
Американец отверг это предложение, ответив 35. Фf2. Далее партия продолжалась: 35. ..Ь6 36. Фf3 Лd8 37. ЛаЬ2 Фе7! 38. ЛЬ4! (не позволяя ферзю вторгнуться на аЗ) 38. ..Лd7 39. Kph1 Cd8 40. g4. Этот свой ход Решевский после партии осудил. Он считал, что сначала следовало
перевести короля на с2 и затем приступить к осаде пешки d5 посредством ЛЬ5.

40. ..fg 41. hg Фd6 42. Kpg1 Cc7 43. Kpf2 Лf7 44. g5 Cd8 45. Kpe2 С: g5? Отсутствие выдержки?! Капабланка решил играть ва-банк, хотя в его распоряжении, по мнению Решевского, был сильный контршанс 45.. .Фе6! с последующим Фf5, используя ненадежное положение белого короля.

Заключительную часть партии Решевский провел технически безупречно: 46. Л : Ь6 ФаЗ 47. Kpd2! Се7 48. ЛЬ7 Л:а4 49. Ф:d5 Ла5 50. Ф:с4 Лh5 51. Kpd3! Фа8 52. Феб Фа3 53. Лd7 Лhf5 54. Л1b3 Фа1 55. Л:е7 Фf1+ 56. Kpd2! Черные сдались.

Первое место в турнире занял американец, на пол-очка отстал Капабланка. Победа молодого гроссмейстера получила широкий резонанс. Мировая шахматная печать не скупилась на дифирамбы. На страницах журнала «Шахматы в СССР» П. Романовский писал: «Несомненно, в лице Решевского шахматный мир получает крупнейшего шахматного мыслителя, имеющего все шансы в будущем претендовать на завоевание мирового первенства».

Немудрено, что, отправляясь на турнир в Кемери, Решевский был достаточно высокого мнения о своей особе.

СЧАСТЬЕ ИЛИ РАСЧЕТ?

В Кемери я получил возможность поближе познакомиться с игрой Решевского, лучше узнать его как человека. Мне тогда казалось странным, что американский шахматист, подолгу обдумывая ответственные ходы, вроде бы добровольно залезает в жесточайшие цейтноты. Во встрече с немецким мастером Л. Релыитабом он в цейтноте не заметил тактического удара противника и потерпел поражение, однако много партий Решевский умудрился выиграть, как говорится, на висящем флажке. При этом итог некоторых из них казался незакономерным.

О цейтнотной «стратегии» в книге, вышедшей много лет спустя, Решевский высказался весьма откровенно: «Любопытная штука — когда я вынужден в цейтнотной горячке играть молниеносно, мои противники начинают волноваться больше меня и теряют хладнокровие. Как видите, немаловажную роль играет в шахматах и психологический расчет».

В послевоенные годы его амбициозность приняла вызывающий характер. Помню далекий майский вечер 1948 года, когда Михаила Ботвинника чествовали в Колонном зале Дома Союзов после матч-турнира на первенство мира. Зрители стоя устроили чемпиону мира бурную овацию. Лишь один человек в президиуме не аплодировал. Это был С. Решевский, который искренне считал, что играет сильнее.

Когда журналисты в 1952 году спросили американского гроссмейстера, как ему удалось победить в матче Мигуэля Найдорфа, он ответил без тени смущения:

— Очень просто — ведь Найдорф играл с Решевским!

Но именно в Кемери я впервые понял, что за маской надменности, за непомерными шахматными амбициями скрывается чисто человеческая драма, отчасти обусловленная социальными условиями того мира, в котором он творил.

НЕСБЫВШАЯСЯ МЕЧТА

Моя следующая встреча с Решевским состоялась в Лондоне в 1939 году. И что меня особенно удивило: когда беседа не касалась шахмат и его претензий к шахматному миру, это был удивительно скромный и интересный собеседник. Он часто затрагивал тему материальной обеспеченности шахматного профессионала. При этом в его глазах появлялось выражение глубокой печали.

Трудно сказать, что именно — чувство зависти или боль за судьбу шахмат в собственной стране— побудили Решевского написать в своих мемуарах следующие строки:

«Участвуя в 1939 году в турнире, проводившемся в Ленинграде и Москве, я получил возможность посетить СССР, где шахматные мастера пользуются большим уважением, чем в любой другой стране мира. Как мы все знаем, шахматы в Советском Союзе — национальная игра. В СССР шахматы стали и зрелищным спортом. Турниры проводятся в театральных залах. Тысячи любителей мечтают попасть на турнир, но не всем удается обзавестись билетами. Для таких болельщиков организуется демонстрация партий на улице. Издаются турнирные бюллетени, которые распространяются по всей стране. Мастера, не участвующие в турнире, комментируют ход борьбы по радио, анализируют сыгранные партии. И невольно сравниваешь это с тем положением, в котором находятся шахматы в США. Хотя в последние годы ситуация несколько улучшилась, мы еще далеко отстаем от СССР в том, что касается популярности шахмат и откликов на турниры в нашей стране и за рубежом».

Излагает Решевский и свое жизненное кредо: «Как я уже неоднократно отмечал в данной книге, это очень трудная задача — жить на средства, которые приносят шахматы. Женатый шахматный профессионал быстро начинает понимать всю невыгодность своей профессии. Одни лишь турниры не обеспечивают его материально, и он вынужден выступать с сеансами одновременной игры. Непрерывные и утомительные путешествия, связанные с участием в турнирах и гастрольными выступлениями, не позволяют уделять достаточно времени семье. Я понял, что такая цыганская жизнь не мой удел. Я хочу быть вместе с женой и дочкой Сильвией. И вот после матча с Кэжденом я решил сконцентрировать внимание на своей деловой карьере». (Решевский является дипломированным бухгалтером. — А. К.)

Далее гроссмейстер пишет, что он намеренно ограничил свои выступления в турнирах, предпочитая играть за счет отпусков.Невозможно утверждать, не оказался бы Решевский более удачлив в борьбе за первенство мира, будь он материально обеспеченным человеком. Но ясно одно — бремя житейских забот плюс чрезмерная амбициозность никак не способствовали достижению поставленной цели. Конечно, легко представить себе, как горько переживал он, что в США никто не заботился о шахматистах — даже самых выдающихся.

По-видимому, Решевский не понимал или не хотел понимать, что удел большого шахматиста — сплошная цепь препятствий и беспрерывная борьба. И только тот достигает вершин, кто способен пройти через самые нелегкие испытания. Именно бойцовские качества (и, разумеется, талант) позволили Михаилу Ботвиннику завоевать шахматную корону мира. И именно этих качеств недоставало Решевскому. Он предпочел семейный уют и радости, обычные для так называемого «среднего американца».

Но человек, познавший однажды красоту нашего древнего искусства, не может полностью уйти от шахмат. Так получилось и с Решевским. Он по-прежнему появлялся на шахматной арене, иногда радовал шахматный мир шедеврами, но былая слава его поблекла.В матчах он победил Кэждена, Го-ровица, Найдорфа, Глигорича и свел вничью поединок с Фишером. Не раз становился победителем крупных турниров. Однако на ближайших подступах к мировому шахматному престолу результаты Решевского оказывались скромнее. В матч-турнире на первенство мира 1948 года он опередил только Макса Эйве, занявшего последнее место. Удачно сыграв на турнире претендентов 1953 года (дележ 2— 4-го мест), он в последующие годы либо не преодолевал межзональный барьер, либо останавливался в первом же претендентском матче.

ЕГО ТВОРЧЕСКИЙ ПОЧЕРК

В небольшом очерке трудно дать полное представление о творческом облике выдающегося шахматиста— количество партий ограничено возможностями жанра. Перед тем как привести ряд примеров из творчества Решевского, которые произвели на меня сильное впечатление, я хотел бы предложить вниманию читателей финал одной партии, сыгранной американцем еще в детстве. Об этой партии он с особой теплотой вспоминает в своей книге.

«В октябре 1922 года я впервые участвовал в турнире, в котором выступали Бернштейн, Бигелов, Яффе, Яновский и Эдуард Ласкер. Состав достаточно сильный для маленького мальчика.

На старте я играл удачно и претендовал на второй приз, но поражения против Ласкера и Биге-лова выбили меня из седла. Против  Яффе я стоял на выигрыш, но свел партию вничью. Также вничью закончилась моя партия с Бернштейном.

Но большой день наступил для меня, когда мне удалось победить знаменитого мастера Давида Яновского. Я был так взволнован и счастлив, что в такси по дороге домой не мог спокойно сидеть — я всю дорогу подпрыгивал и пел. Это был самый счастливый день в моей жизни».

Вот какая критическая позиция создалась в этой партии.

Д. ЯНОВСКИЙ — С. РЕШЕВСКИЙ

56. gf? Оказывается решающей ошибкой. Следовало играть 56. ef! Фd2 57. f7+ Kpg7 58. Лh1, и черные должны форсировать ничью
вечным шахом.

22.. .Кеб! 23. КсЗ С:сЗ! 24. be Крс7 25. е4 Ке5 26. Лd5 Kd7 27. СЬ5 Kf6 28. Л:d8 Л:d8 29. КреЗ Kd7! 30. С:d7 Л:d7 31. Лf1 е6 32. g4 Крс6 33. g5 Kp:с5 34. Лf4 Kpd6 35. Лb4 f6 36. gf Кре5 37. Лf4 Лf7 38. Лf1 Л:f6 39. Лb1 Лf7 40. ЛЬ5+ Kpd6 41. а4 аб  42. Лg5 Лf1. Белые сдались.
 

В постановке партии Решевский неизменно стремился к сложной маневренной игре. Дебют подчас разыгрывал не лучшим образом и часто бывал вынужден переключаться на трудную защиту, которую, правда, проводил с исключительным упорством и изворотливостью. О хладнокровии американца в цейтноте отлично свидетельствует такой пример.

О. УЛЬВЕСТАД — С. РЕШЕВСКИЙ

Нью-Йорк, 1939

Вот как оценил последующую игру черных американский шахматный литератор Фред Райнфельд: «На оставшиеся 14 ходов у Решевского была всего одна минута! Как он не просрочил время и при этом ухитрился делать столь сильные ходы, остается загадкой!»

27.. Лfd8 28. Ла2 Фа8 29. КЬ4 K:d4 30. cd Л:Ь4 31. Фd3 Ла4 32. Леа1 de 33. Л:а3 Л:а3 34. Л:аЗ Фd5 35. Фс3 ef 36. Ф:с7 fg 37. Ла5 Фd6 38. Фс4 gf 39. Ла4 f1Ф+ 40. Kp:fl Фd5. Белые сдались.

Любопытно, что и в более зрелые годы, уже будучи претендентом на шахматную корону, Решевский не мог отказаться от давней
привычки балансировать на грани цейтнота. Но нервы были уже не те...